Выступление Н.А.Нарочницкой о предпосылках к началу Второй мировой войны на тематической конференции "1939-1945: Могли ли мы избежать войны?"

( Париж, 11.12.2019)

Нынешняя мода отождествлять гитлеровский фашизм и советский коммунизм возникла вовсе не в период холодной войны при всей остроте взаимоотношений с недавними союзниками.

Эту идею не приняли бы на Западе в 50-е годы те, кто обнимался на Эльбе, и сопровождал северный конвой. В домах миллионов на Западе еще хранились британские газеты военного времени, исполненные восхищения перед жертвенной борьбой защитников Сталинграда.

Никогда вплоть до 70х годов никто на западе не отождествлял гитлеровский нацизм и коммунизм. И политики, и политологи справедливо считали их полными антитезами. «Спор об истории» был открыт крупным германским историком Э. Нольте, учеником М. Хайдеггера, когда идеологическая борьба «тоталитаризма и демократии» настоятельно требовала пересмотра всех прежних суждений о мировой политике. Так, Россию стали обвинять даже и в развязывании Первой мировой войны. Борьба с «империей зла» требовала новых идеологем, и книги Э. Нольте пришлись как нельзя кстати. В них виртуозно решалась задача: развенчать СССР как главного борца против фашизма, при этом не реабилитировать сам фашизм, но освободить Запад от вины за него. Э. Нольте интерпретировал Вторую мировую войну не как продолжение извечных стремлений к территориальному и геополитическому господству, а как начавшуюся Октябрьской революцией «всеевропейскую гражданскую войну» между двумя «идеологиями раскола».

Руководители западных стран в те времена никогда не осуждали СССР, ибо прекрасно знали, что вовсе не Договор 23 авг. 1939 года - пресловутый Пакт Молотова- Риббентропа был спусковым крючком Второй мировой войны. И СССР и другие правительства были осведомлены, что дату нападения на Польшу 1 сентября Гитлер установил еще 10 апреля 1939 года в Плане «Вейсс"- (Weiss). 17 апреля СССР вновь предложил заключить всеобъемлющий договор с военными гарантиями, который не приняли западные партнеры и отвергли прибалтийские страны, которые категорически «отказывались участвовать в конфигурациях  против Германии».

Все понимали, что после Мюнхенского сговора и Аншлюса Австрии война на оба фронта неизбежна, что Гитлер собирался захватить устье реки Шельды (Бельгия) - стратегический пункт против Британии. Пакт всего лишь изменил расписание войны и, как следствие, конфигурацию после победы, сделав невозможным для англосаксов войти в Восточную Европу ни в начале, ни в конце войны и создать вожделенный буфер между Германией и Россией. Но сегодня ни Мюнхен, ни Аншлюс, но лишь «пакт Гитлера и Сталина» изображается как прелюдия Второй мировой войны. Цель достаточно ясна: освободить западные страны от всякой ответственности за их прямое способствование Аншлюсу Австрии и расчленению Чехословакии в Мюнхене.

Именно Мюнхенское соглашение не просто деформировало всю систему международных отношений, но стало началом захватов и полного передела Европы, которое лишь позднее перешло в кровавую стадию.

Именно Мюнхенским сговором западные страны перечеркнули систему французских союзов в Восточной Европе, советско-французско-чехословацкие договоры и франко-польский союз, положили конец малой Антанте. Лига Наций фактически почила в Бозе. Но главным итогом стало то, что СССР был загнан в геополитический мешок, лишенный инициативы. Именно это и было главной целью Британии.

Варшава, раздосадованная тем, что ее не пригласили стать пятым участником сговора, выдвинула ультиматум несчастной Праге с требованием отдать ей Тешинскую Силезию. Уже 2 октября «победоносные» польские войска вступили в Тешин, после чего и Венгрия заявила претензии на большую часть Словакии и Закарпатье. Амбиции стать реорганизатором «третьей Европы» неизбежно делали Польшу соучастником гитлеровских планов и она последовательно и открыто позиционировала себя как враг СССР, готовый выступить на стороне Гитлера для похожа на Восток и захвата Украины, чтобы сделать Польшу «от моря до моря».

Сразу после Мюнхенского сговора, за год до пресловутого Пакта были заключены декларации о ненападении между Германией и Великобританией (30 сент. 1939) и между Германией и Францией (6 дек. 1939). После чего министр Жорж Бонне распространил по всем посольствам Франции записку, в которой сообщал, что с этого момента целью Гитлера стала борьба с большевизмом». Стратегия западных стран фактически парализовала любую альтернативную конфигурацию сопротивления агрессии. Это лишало СССР всякой инициативы, означало политический тупик и геополитический мешок. Поэтому именно Мюнхен стал отправной точкой всех последующих событий.

Мюнхенский сговор вызвал глубокое разочарование Москвы, и советские руководители и дипломаты откровенно предупреждали о фатальных следствиях стратегии Чемберлена и самоубийственности польского вторжения в Чехословакию, что приближало лишь такую же участь самой Польши.

Посол Италии Аугусто Росси в своем донесении делится своим убеждением, что итог мюнхенского сговора вынудит СССР «оставить свои попытки международного сотрудничества» с правительствами западных демократических держав, и перейти «к оборонительной политике относительной изоляции»^[1].

Итак, разочарование в перспективе договоренности с Британией и Францией и ориентация на договоренность о нейтралитете с Германией названа западным дипломатом оборонительной политикой!

Полностью оправдывал действия СССР в сент. 1939 года лорд Галифакс - министр иностранных дел Британии перед палатой общин.

У. Черчилль изначально полагал этот договор символом ложной британской стратегии, и полностью признавал его вынужденность на фоне провала надежд на сотрудничество с Британией. «Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение - Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами... Антагонизм между двумя системами был смертельным... Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет. В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи... Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной ».

Вернемся в 30-годы, чтобы убедиться в последовательности и осознанности цели западных стран направить агрессию Гитлера на восток Европы.

Общее течение политики 30-х годов формировало треугольник несовпадающих интересов: фашистские режимы, СССР и западные державы, среди которых инициатива постепенно переходила к Британии. Она же фактически повторила свою стратегию перед Первой мировой войной и стремилась отвести агрессивный потенциал немцев на Россию. Неизбежность полной перекройки Европы становилась очевидной, и все страны, прежде всего Восточная Европа, искали свой выход из создавшегося положения, размышляли над возможностью использовать в кризисе соперников и над шансами реализовать извечные амбиции.

Англия и Франция понимали, что приход Гитлера ставит окончательно крест на Версале, но они заключили «пакт четырех» — «пакт согласия и сотрудничества», подписанный 7 июня 1933 года с гитлеровской Германией правительствами Франции, Англии и США, чьи архивы на этот счет до сих пор закрыты. Даже не ратифицированный из-за протестов французского общества, этот пакт ввел Гитлера в круг «признанных». Его более не ограничивали, ему лишь «предлагали» держаться в рамках.

Аншлюс Австрии, раздел и захват Чехословакии с попустительства западноевропейских держав прямо вытекали из стратегии «отвлечь от нас (англичан) Японию и Германию и держать СССР под постоянной угрозой», как откровенно выразился лорд Джон Ллойд: «...Мы откроем Германии путь на Восток и тем обеспечим столь необходимую ей возможность экспансии»^[2].

Отметим вехи этого передела:

Японская Квантунская армия вторглась в Китай уже в 1931 г. Япония тогда захватила территорию, равную площади Франции. При попустительстве мирового сообщества Япония в 1933 г. захватила еще и провинцию Жэхэ, а в 1935 г. вторглась в Чахар и Хэбэй.

В 1935 г. Италия начинает агрессивные действия в Северной Африке и нападает на Абиссинию, применив химическое оружие против беззащитного населения. Если Лига Наций высказывается за санкции, то Англия и Франция даже не пошли на нефтяное эмбарго против Муссолини, цинично объяснив такое попустительство желанием умиротворить агрессоров и удержать их от «коренного изменения расстановки сил в Европе». Хотя это полностью подорвало пакт Бриана-Келлога, т.е. всеевропейскую систему безопасности, президент Рузвельт поспешил опубликовать декларацию о нейтралитете, который означал полный карт-бланш не только для Италии и Японии, но и для Германии. И Берлин принял к сведению молчание Запада, сразу предприняв первую пробу сил: осуществив военный демарш в Рейнской области и заявив о недействительности Локарнских соглашений. Весьма характерна аргументация Гитлера: Он заявил, что Франция, заключив договор с СССР о взаимопомощи 1935 года, совершила враждебный акт против Германии! Смысл этого «послания»: если Запад будет давать гарантии Москве, то Берлин будет нарушать статус-кво на западе Европы.

И это «послание» было воспринято: Германию стали откровенно подталкивать на восток.

Далее Италия вторглась в апреле 1939 г. в Албанию и 7 апреля включила ее в свой состав, приблизившись к реализации своей концепции mare nostre — кольцеобразного контроля над Средиземным морем.

Советское руководство прекрасно поняло гитлеровские проекты. Оно также было информировано своими секретными службами о позиции Англии и США в грядущих событиях.

Примечательны состоявшиеся 25—26 марта 1935 г. во дворце канцлера в Берлине секретные переговоры сэра Джона Саймона, министра иностранных дел Великобритании, и Гитлера, стенограммы которых тогда же были добыты советской разведкой и рассекречены около 2000 г. Главный смысл «послания» Лондона Гитлеру в санкционировании аншлюса Австрии. Когда Риббентроп попросил Саймона изложить британские взгляды по австрийскому вопросу, тот прямо постулировал: «Правительство Его Величества не может относиться к Австрии так же, как, например, к Бельгии, то есть к стране, находящейся в самом близком соседстве с Великобританией".

Что же США?

США полностью повторяли свое поведение 1914—1917 гг. и собирались выждать в надвигавшейся войне между Германией и СССР до их истощения или до момента, пока не начнутся геополитические изменения уже структурного порядка, которые кардинально изменят соотношение сил. В своем докладе кабинету после беседы с Рэнсименом - спецпредставителем кабинета Болдуина Рузвельт изложил:

«Если произойдет вооруженный конфликт между демократиями и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться другой позиции, и... Америка сохранит свой нейтралитет... "

Для СССР становилось ясна перспектива неизбежной гитлеровской агрессии, захват Восточной Европы и уничтожения России, чему вовсе не стали бы мешать западные страны. И Окончательной точкой стал именно Мюнхенский сговор.

Предлагаю нетрадиционную точку зрения на стратегию Чемберлена. Распространено поверхностное и оправдывающее суждение, что Британия полагала умиротворить Гитлера, но ошиблась, просчиталась. Нет! Самое страшное для англосаксов случилось бы, если бы Германия удовлетворилась Мюнхеном и аншлюсом Австрии, которые были приняты «демократическим сообществом».

Это было бы соединение немецкого потенциала в одном мощном государстве - это Mitteleuropa - кошмар Британии со времен Отто фон Бисмарка. Это была бы ревизия Версаля, против которой потом трудно было бы возражать — эти территории не были завоеваниями 1914 -1918 годов, но входили в Германию и Австро-Венгрию до Первой мировой войны. Это была бы почти гипотетическая победа «Центральных держав, Австро-германского блока в Первой мировой войне.

Британия рассчитывала вовсе не умиротворить Гитлера, но соблазнить его продвижением на Восток, а не на Запад, и англосаксонский расчет на необузданность амбиций был точным. Агрессия на Восток давала повод вмешаться и при удачном стечении обстоятельств довершить геополитические проекты не только для стран, подвергнувшихся агрессии, но для всего ареала. Печать и политические круги в Англии открыто обсуждали следующий шаг Гитлера — претензии на Украину, в которых помощь Гитлеру предлагала Варшава.

Мюнхен и позиция «демократических стран» показали бессмысленность для СССР пребывания в фарватере англосаксонской стратегии. Это признал в своем докладе М. Литвинов во время мюнхенского сговора, что было сразу замечено на Западе.

А на что надеялась Польша, демонстрировавшая полное согласие с Берлином?

Неужели у нее могли быть иллюзии в отношении Германии? Берлин никогда бы не подтвердил западные границы Польши, а целями Германии было возвращение Данцига. Умиротворять Польшу даже на этапе, когда она могла послужить Рейху, Берлин намеревался только за счет Чехословакии, стремясь подтянуть союзников в расчленении Суверенного государства. Реальные гитлеровские планы окончательного будущего вообще не включали Польшу, что обессмысливало все польские подлости в отношении Праги.

Но Варшава демонстративно сконцентрировала значительные войска в южной Силезии, чтобы оказать давление на Прагу, и параллельно провела мощные учения на границе с СССР, как бы сигнализируя Берлину, что она не пропустит советские войска, если СССР захотел бы помочь Праге. Ее выбор определил ее судьбу.

В Чехословацком кризисе чистые руки остались только у СССР.

К 8о-летию мюнхенского соглашения, ведущий чешский специалист по межвоенному периоду чехословацкой внешней политики Э. Ворачек опубликовал обобщающую статью, венчающую его многолетние исследования в западных, чешских и российских архивов. Все документы подтверждают, что Москва выразила полную поддержку Чехословакии, готовность оказать военную и другую помощь, но при условии, что союзный договор 1935 г. будет выполнен полностью и в первую очередь Францией. В свое время именно сама Чехословакия настояла ввести в советско-чехословацкий договор такую оговорку.

Ворачек: «Поведение Парижа, которое стало наихудшим сценарием для Чехословакии, освободило в итоге Москву от всех ее обязательств. Несмотря на масштабные военные учения, предоставление советской военной помощи было нереально из-за позиций, занятых Польшей и Румынией...».^[3]

О готовности оказать реальную помощь Чехословакии свидетельствуют важнейшие документы архивов:

20 сентября 1938 г Заместитель наркома В.П. Потемкин передает Сталину «внеочередную» телеграмму от 19 сентября от посольства в Праге, в которой передается срочная просьба Бенеша к Советскому правительству дать немедленный ответ на два вопроса:

"1/ Окажет ли СССР, согласно договору, немедленную и действительную помощь Чехословакии, если Франция выполнит в отношении последней свои договорные обязательства.

2/ Поможет ли СССР Чехословакии в качестве члена Лиги наций, на основании ст.ст. 16 и 17 Устава Лиги наций, если, в случае нападения Германии, Бенеш обратится в Совет Лиги наций с просьбой о применении упомянутых статей.»^[4]

В этот же день на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) был утвержден ответ: «1) На вопрос Бенеша, окажет ли СССР, согласно договору, немедленную и действительную помощь Чехословакии, если Франция останется ей верной и также окажет помощь, можете дать от имени Правительства Советского Союза утвердительный ответ.

2) Такой же утвердительный ответ можете дать и на другой вопрос Бенеша, - поможет ли СССР Чехословакии, как член Лиги Наций, на основании ст.ст.16 и 17, если, в случае нападения Германии Бенеш обратится в Совет Лиги наций с просьбой о применении упомянутых статей.» В тексте также было указание сообщить Бенешу, что «о содержании нашего ответа на оба его вопроса мы одновременно ставим в известность и французское правительство»^[5]